ivanov_petrov за информацию об этом очень интересном ученом. Итак... Юрий Аполлонович Белоголовый. Сравнительный анатом, ученик знаменитого Алексея Николаевича Северцова. Очень хороший ученик. Или очень плохой, как посмотреть. В научную ересь он впал, едва окончив университет. «Надводная часть» его научной биографии длится 9 лет: от публикации первого самостоятельного исследования (1908) до неудачной попытки защиты диссертации (1917). После революции то ли погиб, то ли эмигрировал.
Фотографию Белоголового я в Сети не видел, но видел в монографии уважаемого
ivanov_petrov (Любарский, 2009). На ней — широколицый молодец с глубоко посаженными глазами и русой бородкой, на котором академический костюм с жилетом и галстуком смотрится как-то чужеродно. Кстати, он, похоже, был однокурсником Сергея Сергеевича Четверикова. Белоголовый был, мягко говоря, очень оригинально мыслящим ученым. Он полностью отвергал понятие гомологии, считая, что любые тождества органических масс могут быть только аналогиями. Он объявлял бесполезной работу филогенетиков, потому что считал конкретный филогенез принципиально нереконструируемым (по крайней мере, средствами сравнительной анатомии и эмбриологии). Эти экстравагантные выводы основаны на очень спорной, но очень цельной и интересной системе идей, которая... гм, про нее как-нибудь в другой раз. Сперва самому разобраться надо.
А пока лучше скажу пару слов об эмбриологической работе Белоголового, которую он описал в монографии под удивительным названием: «Живые растворы организмов».
Тут, между прочим, возникает некая аналогия с названием вышедшей в 1669 году работы Николауса Стенона — «О твердом, естественно содержащемся в твердом». Той самой, с которой началась геология.
Стенон в своем труде о горных породах рассматривал твердые тела, возникающие в результате смешивания, растворения и кристаллизации других твердых тел. Белоголовый интересовался живыми организмами, возникающими в результате смешивания, диссоциации и самосборки элементов других живых организмов.
Он помещал в брюшную полость лягушек зародышей или личинок того же вида на разных стадиях развития — от икринки до вполне сформированного животного с конечностями. Зашивал их там (сама лягушка, при соблюдении антисептики, обычно переносила такую подсадку более-менее нормально). И смотрел, что с ними там происходит.
Лично меня больше всего впечатлили опытов со зрелыми головастиками — с вполне открытым ротовым отверстием и ясно развитыми задними конечностями, на которых намечались уже пять пальцев, пишет Белоголовый. Смертность у таких личинок была самой высокой, 80% погибали вскоре после опыта. Но 20% головастиков выживали, и жили в брюшной полости лягушки иногда по несколько месяцев. И вот с ними происходило нечто удивительное, вполне достойное «Острова доктора Моро»...
