Очевидно, Сент-Илер нуждался в единомышленнике, который был бы специалистом не по позвоночным, как он сам, а по какому-нибудь другому типу животных. На некоторое время таким человеком стал Пьер Андре Латрейль (правильнее - Латрей, но я, как чаще всего делается в подобных случаях, сохраню традиционное написание фамилии, пусть оно и архаично: мы же до сих пор пишем, например, Томас Гексли, а не Томас Хаксли). Это был крупнейший энтомолог, занимавшийся также ракообразными и вообще "членистыми". В начале 1820-х годов Латрейль опубликовал несколько очень смелых работ о связях между типами; в одной статье он сравнивал рыбу с крабом, в другой - даже с головоногим моллюском.
Надо заметить, что Латрейлю к тому времени было уже под шестьдесять (он был старше Сент-Илера на десять лет) и всю жизнь он занимался почти исключительно конкретной систематикой. Идея о связях между типами была для него, как потом оказалось, всего лишь нестойким поздним увлечением, - бывают у пожилых ученых такие "любимые игрушки". Тем не менее Сент-Илера это воодушевило, и он, в свою очередь, выпустил серию статей, в которых рассуждал о наличии общего плана в теле позвоночных, насекомых и ракообразных. Вот тут-то - в 1822 году, если быть точным - он и опубликовал идею, что спинная сторона позвоночных (на которой расположен продольный мозг) соответствует брюшной стороне членистых.
Эти мысли очень не нравились Кювье, но он долго сдерживался. В предисловии к первому тому «Естественной истории рыб» (1828) Кювье высказался против идеи, что рыбы произошли от беспозвоночных, а наземные позвоночные - от рыб, назвав это «спекулятивной метафизикой»; но имени Сент-Илера он там не назвал. Полемика была обезличенной - старые друзья пока не хотели прямо критиковать друг друга.
Однако в следующем году (1829) терпение Кювье, похоже, все-таки лопнуло. Начались стычки между ним и Сент-Илером на заседаниях Академии. Надо заметить, что похожие споры можно иногда и сейчас наблюдать на заседаниях зоологических кафедр. На одном заседании Кювье, демонстративно повернувшись в сторону Сент-Илера и повысив голос, сказал, что считает своей обязанностью опираться в рассуждениях только на факты, в отличие от иных ученых, готовых по любому поводу создавать целые умозрительные системы. На следующем заседании Сент-Илер попросил слова и ответил в том духе, что факты не могут быть использованы ни для каких выводов, пока они теоретически не обобщены, подобно тому, как камни не могут послужить для постройки дома и «остаются бесполезной грудой», пока они не обточены и не соединены вместе. Наука не может обходиться без теорий.
Результатом этого обмена мнениями и стал знаменитый спор 1830 года.
